Неточные совпадения
На дворе, первое, что
бросилось в глаза Вронскому, были песенники в кителях, стоявшие подле боченка с водкой, и здоровая веселая фигура полкового командира, окруженного офицерами: выйдя
на первую ступень балкона, он, громко перекрикивая музыку, игравшую Офенбаховскую кадриль, что-то приказывал и махал стоявшим в стороне
солдатам.
— Семерка дана! — закричал он, увидав его наконец в цепи застрельщиков, которые начинали вытеснять из лесу неприятеля, и, подойдя ближе, он вынул свой кошелек и бумажник и отдал их счастливцу, несмотря
на возражения о неуместности платежа. Исполнив этот неприятный долг, он
бросился вперед, увлек за собою
солдат и до самого конца дела прехладнокровно перестреливался с чеченцами.
Случилось так, что Коля и Леня, напуганные до последней степени уличною толпой и выходками помешанной матери, увидев, наконец,
солдата, который хотел их взять и куда-то вести, вдруг, как бы сговорившись, схватили друг друга за ручки и
бросились бежать. С воплем и плачем кинулась бедная Катерина Ивановна догонять их. Безобразно и жалко было смотреть
на нее, бегущую, плачущую, задыхающуюся. Соня и Полечка
бросились вслед за нею.
Самгин в одной штанине
бросился к постели, выхватил из ночного столика браунинг, но, бросив его
на постель, надел брюки, туфли, пиджак и снова подбежал к окну;
солдат, стрелявший с колена, переваливаясь с бока
на бок, катился по мостовой
на панель, тот, что был впереди его, — исчез, а трое все еще лежали, стреляя.
Снег сыпался
на них с крыш,
бросался под ноги, налетал с боков, а
солдаты шли и шли, утаптывая сугробы, шли безмолвно, неслышным шагом, в глубокой каменной канаве, между домов, бесчисленные окна которых ослеплены снегом.
Несколько человек, должно быть — молодых, судя по легкости их прыжков, запутались среди лошадей,
бросаясь от одной к другой, а лошади подскакивали к ним боком, и
солдаты, наклоняясь, смахивали людей с ног
на землю, точно для того чтоб лошади прыгали через них.
Между
солдатами произошло смятение, но офицер
бросился вперед,
солдаты за ним последовали и сбежали в ров; разбойники выстрелили в них из ружей и пистолетов и стали с топорами в руках защищать вал,
на который лезли остервенелые
солдаты, оставя во рву человек двадцать раненых товарищей.
За домом, знаете, большой сад, мы туда, думаем, там останемся сохранны; сели, пригорюнившись,
на скамеечках, вдруг откуда ни возьмись ватага
солдат, препьяных, один
бросился с Павла Ивановича дорожный тулупчик скидывать; старик не дает,
солдат выхватил тесак да по лицу его и хвать, так у них до кончины шрам и остался; другие принялись за нас, один
солдат вырвал вас у кормилицы, развернул пеленки, нет ли-де каких ассигнаций или брильянтов, видит, что ничего нет, так нарочно, озорник, изодрал пеленки, да и бросил.
Гааз жил в больнице. Приходит к нему перед обедом какой-то больной посоветоваться. Гааз осмотрел его и пошел в кабинет что-то прописать. Возвратившись, он не нашел ни больного, ни серебряных приборов, лежавших
на столе. Гааз позвал сторожа и спросил, не входил ли кто, кроме больного? Сторож смекнул дело,
бросился вон и через минуту возвратился с ложками и пациентом, которого он остановил с помощию другого больничного
солдата. Мошенник
бросился в ноги доктору и просил помилования. Гааз сконфузился.
Солдат обмер, мы спрятали бутылки и студентов в небольшой чулан, задули свечу и
бросились на наши койки.
Один момент — и детская душа улетела бы из маленького тельца, как легкий вздох, но в эту самую минуту за избушкой раздался отчаянный, нечеловеческий крик. Макар
бросился из избушки, как был без шапки. Саженях в двадцати от избушки, в мелкой березовой поросли копошились в снегу три человеческих фигуры. Подбежав к ним, Макар увидел, как
солдат Артем одною рукой старался оттащить голосившую Аграфену с лежавшего ничком в снегу Кирилла, а другою рукой ощупывал убитого, отыскивая что-то еще
на теплом трупе.
Один из
солдат бросился им встречу, другой бегал вокруг лошади, стараясь вскочить
на нее, она не давалась, прыгала, и все вокруг тоже подпрыгивало вместе с нею.
Солдат снова
бросился на меня, но Смурый одной рукой схватил его в охапку, снес
на отвод и начал качать воду, поливая голову
солдата, повертывая его тщедушное тело, точно куклу из тряпок.
В нем самом было что-то от «Испанского дворянина»: однажды
на площади перед каланчой трое пожарных, забавляясь, били мужика; толпа людей, человек в сорок, смотрела
на избиение и похваливала
солдат. Ситанов
бросился в драку, хлесткими ударами длинных рук посшибал пожарных, поднял мужика и сунул его к людям, крикнув...
«У людей этих сначала крадут их время (забирая их в
солдаты) для того, чтобы потом вернее украсть их жизнь. Чтобы приготовить их к резне, разжигают их ненависть, уверяя их, что они ненавидимы. И кроткие, добрые люди попадаются
на эту удочку, и вот-вот
бросятся с жестокостью диких зверей друг
на друга толпы мирных граждан, повинуясь нелепому приказанию. И всё бог знает из-за какого-нибудь смешного столкновения
на границе или из-за торговых колониальных расчетов.
Прошло множество тяжких минут до поры, пока за тонкою переборкою чётко посыпалась речь
солдата, — он говорил, должно быть, нарочно громко и так, словно сам видел, как Матвей
бросился на Савку.
Прелестный вид, представившийся глазам его, был общий, губернский, форменный: плохо выкрашенная каланча, с подвижным полицейским
солдатом наверху, первая
бросилась в глаза; собор древней постройки виднелся из-за длинного и, разумеется, желтого здания присутственных мест, воздвигнутого в известном штиле; потом две-три приходские церкви, из которых каждая представляла две-три эпохи архитектуры: древние византийские стены украшались греческим порталом, или готическими окнами, или тем и другим вместе; потом дом губернатора с сенями, украшенными жандармом и двумя-тремя просителями из бородачей; наконец, обывательские дома, совершенно те же, как во всех наших городах, с чахоточными колоннами, прилепленными к самой стене, с мезонином, не обитаемым зимою от итальянского окна во всю стену, с флигелем, закопченным, в котором помещается дворня, с конюшней, в которой хранятся лошади; дома эти, как водится, были куплены вежливыми кавалерами
на дамские имена; немного наискось тянулся гостиный двор, белый снаружи, темный внутри, вечно сырой и холодный; в нем можно было все найти — коленкоры, кисеи, пиконеты, — все, кроме того, что нужно купить.
Мы шли очень легко по мокрому песку, твердо убитому волнами; и часа через два-три наткнулись
на бивак. Никто даже нас не окликнул, и мы появились у берегового балагана, около которого сидела кучка
солдат и играла в карты, в «носки», а стоящие вокруг хохотали, когда выигравший хлестал по носу проигравшего с веселыми прибаутками. Увидав нас, все ошалели, шарахнулись, а один
бросился бежать и заорал во все горло...
И стало видно, что в двух шагах от его колес, поперек рельс, лежит, сняв фуражку с седой головы, вагоновожатый, с лицом
солдата, он лежит вверх грудью, и усы его грозно торчат в небо. Рядом с ним
бросился на землю еще маленький, ловкий, как обезьянка, юноша, вслед за ним, не торопясь, опускаются
на землю еще и еще люди…
— Вырасту — в
солдаты пойду. Тогда будет война… Вот я
на войну и закачу. Я — храбрый… Сейчас это впереди всех
на неприятеля
брошусь и отниму знамя… Дядя мой отнял этак-то, — так ему генерал Гурко крест дал и пять целковых…
Ух! какая свинцовая гора свалилась с моего сердца! Я
бросился обнимать казака, перекрестился, захохотал как сумасшедший, потом заплакал как ребенок, отдал казаку последний мой талер и пустился бегом по валу. В несколько минут я добежал до рощи; между деревьев блеснули русские штыки: это были мои
солдаты, которые, построясь для смены, ожидали меня у самого аванпоста. Весь тот день я чувствовал себя нездоровым,
на другой слег в постелю и схлебнул такую горячку, что чуть-чуть не отправился
на тот свет.
Когда он разговаривал с нею таким образом, вдруг загремела музыка. Каштанка оглянулась и увидела, что по улице прямо
на нее шел полк
солдат. Не вынося музыки, которая расстраивала ей нервы, она заметалась и завыла. К великому ее удивлению, столяр, вместо того чтобы испугаться, завизжать и залаять, широко улыбнулся, вытянулся во фрунт и всей пятерней сделал под козырек. Видя, что хозяин не протестует, Каштанка еще громче завыла и, не помня себя,
бросилась через дорогу
на другой тротуар.
Охоня, как птица, подлетела к воеводе и со слезами целовала его волосатую руку. Она отскочила, когда позади грянула цепь, — это Белоус схватил железный прут и хотел
броситься с ним
на воеводу или Охоню, — трудно было разобрать.
Солдаты вовремя схватили его и удержали.
Все это промелькнуло и исчезло. Пыльные улицы, залитые палящим зноем; измученные возбуждением и почти беглым шагом
на пространстве целой версты
солдаты, изнемогающие от жажды; крик офицеров, требующих, чтобы все шли в строю и в ногу, — вот все, что я видел и слышал пять минут спустя. И когда мы прошли еще версты две душным городом и пришли
на выгон, отведенный нам под бивуак, я
бросился на землю, совершенно разбитый и телом и душою.
Бросилась было к городничему с намерением пожаловаться
на мужа, но там ее дежурный
солдат не пустил, потому что градоначальник в то время спал, и сказал ей, чтоб она пришла вечером в полицию.
Солдаты, составив ружья,
бросились к ручью; батальонный командир сел в тени,
на барабан, и, выразив
на полном лице степень своего чина, с некоторыми офицерами расположился закусывать; капитан лег
на траве под ротной повозкой; храбрый поручик Розенкранц и еще несколько молодых офицеров, поместясь
на разостланных бурках, собрались кутить, как то заметно было по расставленным около них фляжкам и бутылкам и по особенному одушевлению песенников, которые, стоя полукругом перед ними, с присвистом играли плясовую кавказскую песню
на голос лезгинки...
Шальная пуля сделала свое дело. Четверо
солдат с носилками
бросились к раненому. Вдруг
на одном из холмов, в стороне от пункта,
на который велась атака, показались маленькие фигурки людей и лошадей, и тотчас же оттуда вылетел круглый и плотный клуб дыма, белого, как снег.
И рота
солдат — ружья
на руку, штыками вперед —
бросилась на толпу матрикулистов. С другой стороны в нее врезались конные жандармы. Поднялся неистовый крик. Студентские палки и несколько солдатских прикладов поднялись в воздух. Среди крика, шума и свалки послышались удары и отчаянные вопли.
После скромной трапезы, любезно предложенной артиллеристами, усталый Ашанин с наслаждением
бросился на сено, принесенное откуда-то
солдатами, и, прикрытый одеялом, которое дал ему Робен, скоро заснул под разговор артиллеристов, сидевших после ужина за горячим красным вином.
Но — странное дело! — отряд уже был близко, а из укреплений не стреляли. Авангард, с которым был и Ашанин, подошел к Го-Конгу, большому форту, выстроенному
на холме, окруженному рвами и командующему местностью и имеющему 300 метров по фасу и 85 амбразур и… там не было никого… Все пусто. Внутри форта было 40 блиндированных казарм…
Солдаты бросились осматривать их и скоро торжественно привели трех стариков.
Кутузов со свитой нагоняет полк. «Во втором ряду, с правого фланга, невольно
бросился в глаза голубоглазый
солдат Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел
на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой».
Казаки спрыгнули с коней и
бросились на Евангела; тот не трогался, но Форов отскочил назад и прыгнул к ближайшему строению, чтобы иметь у себя за спиной защиту, но не успел он пробежать несколько шагов, как увидел пред собою трех
солдат, державших его за руки, меж тем как третий приставил ему к груди сверкающий штык. Маленький пехотный поручик с потным лбом юлил вокруг его и, закурив тоненькую папироску у одного из двух стоявших к Форову спиной господ, крикнул...
Беда неминучая, ждать некогда: молодые люди
бросились на часового и сбили его с ног, но тот, падая, выстрелил; поднялась тревога, и ночные путешественники были пойманы, суждены и лишь по особому милосердию только разжалованы в
солдаты.
В толпе четырехсот здоровых
солдат и матросов пять больных не
бросаются в глаза; ну, согнали вас
на пароход, смешали со здоровыми, наскоро сосчитали, и в суматохе ничего дурного не заметили, а когда пароход отошел, то и увидели:
на палубе валяются параличные да чахоточные в последнем градусе…
За одною пуговицею последовала другая, третья: особа их рвала, рвала с
солдат и, наконец, в неистовейшем бешенстве
бросилась на самого моего отца с криком...
Двое
солдат тащили куда-то старого галичанина, приговаривая что-то
на своем непонятном для молодых людей языке. В эту минуту двое других
бросились к ним. Огромный венгерец, объяснявшийся по-галицийски, подскочил к Игорю и изо всей силы тряхнул его за плечо.
— Это не простой
солдат. Это герой. Он указал королю путь, как ближе найти неприятельский лагерь, он остановил войско, когда оно
бросилось в бегство, и он же защитил своей грудью самого короля, когда неприятельская сабля направилась
на него. Король не может забыть этого и считает
солдата Ивана своим лучшим другом и слугою.
Как будто нигде ни
на что не стало хозяина. Мое сделалось чужим, чужое — моим. Чуть опрокидывалась повозка,
солдаты бросались ее грабить. Повсюду появились люди-шакалы, вынюхивавшие добычу. Мне впоследствии рассказывали, — мародеры нарочно производили по ночам ложные тревоги и, пользуясь суматохою, грабили обозы. Во время обозной паники
на реке Пухе два казака
бросились ломать денежный ящик понтонного парка; фельдфебель застрелил из револьвера одного казака, ранил другого и вывез ящик…
Однажды
на моем дежурстве в госпиталь привезли несколько больных
солдат. Один
бросился мне в глаза своим лицом: молодой парень с низким, отлогим лбом, в глазах — тупое, ушедшее в себя страдание, углы губ сильно опущены.
Рассказывались страшные вещи. Где-то под Красноярском
солдат толкнул офицера в плечо, офицер в ответ ударил его в ухо.
Солдаты бросились на офицера, он пустился бежать в тайгу,
солдаты с винтовками за ним. Через полчаса
солдаты воротились с окровавленными штыками. Офицер не воротился.
Увидели это наши
солдаты и
бросились на защиту.
Рассказывались страшные вещи про расправы
солдат с офицерами. Рассказывали про какого-то полковника: вдали показались казаки-забайкальцы; по желтым околышам и лампасам их приняли за японцев; вспыхнула паника;
солдаты рубили постромки, бестолково стреляли в своих. Полковник
бросился к ним, стал грозно кричать, хотел припугнуть и два раза выстрелил
на воздух из револьвера.
Солдаты сомкнулись вокруг него.
Солдаты и кучера, довольные случаем потешиться над жидом, быстро
бросились исполнять его приказание, подвесили Швейнауге
на вожжах под мышки
на фонарный крюк и длинною кистью быстро выкрасили с головы до ног желтою краскою.
Полковник Манштейн
бросился на герцога и держал его, пока не вошли в комнату гренадеры. Они схватили его, а так как он, в одном белье, вырываясь, бил их кулаками и кричал благим матом, то они принуждены были заткнуть ему рот носовым платком, а внеся в приемную, связать. Регента посадили в карету фельдмаршала Миниха с одним из караульных офицеров.
Солдаты окружили карету. Таким образом, пленник был доставлен в Зимний дворец. Другой отряд гренадер арестовал Бестужева.
Один ротный командир падает раненым, и
на глазах наших
солдат японцы
бросаются на него и рубят.
Это восклицание сделало положительно чудеса,
солдаты бросились на неприятеля без начальника и положительно смяли его. Двое
солдат успели отнести их умирающего командира
на опушку ближайшего леска.
Вдруг со стороны реки раздался выстрел, затем другой, третий.
Солдаты вскочили, в один миг схватили ружья и
бросились из леса по направлению к берегу, где выстрелы уже сделались частыми. Это поляки вздумали неожиданно напасть
на русский лагерь.
— Настала кончина века и час Страшного суда! Мучьтесь, окаянные нечестивцы! я умираю страдальцем о Господе, — произнес он, пробился сквозь
солдат и
бросился стремглав с берега в Лелию. Удар головы его об огромный камень отразился в сердцах изумленных зрителей. Ужас в них заменил хохот. Подняли несчастного. Череп был разбит; нельзя было узнать
на нем образа человеческого.
Мы все
бросились во двор,
солдаты были уже
на конях, я нашел и своего почтового фрунтовика, покрытого войлочком, с веревочного подпругой и стременами из такого же пенькового вещества.
Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно
бросался в глаза голубоглазый
солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел
на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой.